"Когда мы потеряем способность стоять на холодном философском ветру его текстов, мы перестанем быть страной великой литературы".
Это сказано о писателе Владимире Маканине (1937-2017), которого немного претенциозно называют "Достоевским 20 века". Возможно, в этом сравнении есть своя правда. Достоевский разбирался в первую очередь с глубинной психологией человека со всеми его внутренними контрастами - от низкого до высокого, от животного до духовного. Человек и его душа - такова была главная тема и у Маканина, и он тоже умел заглядывать в такие глубины и пропасти, что читателю иногда становится жутковато. "Я пишу о кризисе личности. Европейской личности как таковой", - говорил он о себе.
При этом Маканин занимает, как правило, позицию аналитика, наблюдателя, поэтому его тексты могут кому-то показаться бесстрастными, лишенными эмоции. Но гораздо важнее, что эти эмоции возникают у читающего - благодаря тому, что писатель умеет рассказывать историю. Несмотря на то, что он закончил сценарные курсы ВГИКа, сам он опирался не на сюжетную, а на "дороманную" литературу, чья значимость определяется не яркостью сцен и сюжета, а развитием языка: "Зримость рождается за счет слова".
Про него писали, что он тяготел к конструированию "математических моделей" человеческого поведения. Маканин действительно закончил мехмат МГУ, увлекался шахматами. Его нарратив подчас имеет сложную, изысканную структуру, когда параллельные сюжетные линии пересекаются "неевклидовым" образом. Но именно такого инструментария, очевидно, требовал сам предмет его исследования - человек, который по своей сути нелинеен.
К человеку Маканин испытывал любопытство естествоиспытателя, который скрывает свои переживания в ходе эксперимента. Писатель не может сам не чувствовать, но он "притворяется" объективным, занимая некую нулевую позицию, которая обладает бесконечным потенциалом творческих открытий, и именно потому, что Маканин готов слушать и записывать все голоса, откуда бы они ни доносились - из бездны или из поднебесья.
Если Гоголь, Достоевский, Чехов дали нам образ "маленького человека", то Маканина интересует "средний человек", условный экономист в каком-нибудь НИИ, начальник отдела, может быть, чуть выше или ниже. Он исследует его амбиции и снедающие его страсти, указывает, как или чем он спасается от рутины жизни, которая в СССР в 1970-80 годы казалась предсказуемой и бессобытийной. Маканин - свидетель социальной и индивидуальной энтропии, ее бытописатель. Он изучает поведение человека в "рое" (термин из романа "Один и одна"), который является безличной и безликой общностью в противоположность семье. Рой - это синоним той самой массы, на которую ориентировались, которой оперировали и манипулировали советские вожди. Но для Маканина рой - социологическая, социально-психологическая, а не идеологическая категория.
Герой Маканина - это человек отставший: от своего времени, от своей группы, от собственных подлинных желаний и потребностей. Это человек также расщепленный, раздираемый внутренними противоречиями (как, например, герой повести "Отдушина", который мечется между семьей и любовницей, или Ключарев из рассказа "Ключарев и Алимушкин"). Именно поэтому, читая Маканина, в качестве иллюстраций приходят в голову кадры из советских фильмов: "Осенний марафон", "Служебный роман" и т.д.
Трагедия "среднего человека" Маканина - это трагедия его угасания на фоне времени, полураспада личности вследствие внутренних энтропийных процессов. Но второй закон термодинамики неумолим, в том числе и для человека, и писатель следит за ходом этого эксперимента, чей результат в целом предрешен. Маканина интересует индивидуальная траектория личности в том поле, который задает вечный и неотменимый закон жизни. А поскольку Маканин не апеллирует к Богу, его проза лишена пафоса и выглядит как особое математическое моделирование в сфере литературы. Ну что ж, физики-космологи интересуются происхождением Вселенной и ее концом. Писателя интересует то, что произошло после индивидуального, личностного "большого взрыва" в перспективе человеческой эволюции - вплоть до неизбежного конца. Возможно, так, как Маканин, эту тему никто не исследовал. В этом его проза уникальна.